"Батька-интернационалист"
Юлий Фёдоровский
Легенды окружают фигуру Махно и сейчас. Вбитое в наши головы многолетними
усилиями советской историографии представление о “батьке”, как длинноволосом
истерике и погромщике, не изжито до сих пор. Стараниями ученых Нестора
Ивановича кое-как отчистили от несправедливых обвинений, но тут
же ударились в другую крайность. И вот со страниц современных трудов
“национально озабоченных” историков и публицистов (В. Горак, Р.
Самбук, В. Савельев) встает новый образ: Батька – украинский патриот,
воевавший против поганых москалей, красных и белых, за “самостiйну
i незалежну державу”. Правда ли это?
Н. И. Махно родился 26.10.1888 г. в Гуляйполе (40 км от нынешней
границы Донецкой области). Край наш, Новороссия, ныне перекрещенный
в юго-восточную Украину, никогда не был озабочен украинским вопросом.
Здесь испокон веков вперемешку селились русские и украинцы, греки
и немцы, сербы и евреи – полный интернационал. Проблем с общением
не возникало – был единый “язык межнационального общения”. И сам
Махно, хотя был этническим украинцем, разговаривать предпочитал
по-русски, и работая на местном чугунолитейном заводе, и общаясь
с товарищами по анархистской группе “Союз бедных хлеборобов”,
За участие в “эксах” периода первой русской революции Махно был
приговорен к смертной казни. Благодаря П. Столыпину, участь Махно
была смягчена.
Февраль 1917-го освободил Махно из Бутырок. Вернувшись в Гуляйполе
бывалым революционером, он возглавил местный Совет, национализировал
помещичьи земли и раздал их крестьянам, вооружил конфискованным
оружием старых друзей-товарищей анархистов и создал первый свой
отряд. Но немецкое наступление 1918-го вытеснило махновцев в Россию.
При помощи большевиков Махно нелегально вернулся в Гуляйполе и создал
партизанский отряд, боровшийся против оккупантов и помогавшей им
“державної варти” гетмана Скоропадского. Так начиналась махновщина.
Было у нее одно кардинальное отличие от петлюровцев и прочих независимых
атаманов – отсутствие антисемитизма (вопреки распространенным представлениям).
Батька погромов не устраивал, погромщиков не любил и расстреливал
на месте. Костяк его штаба и военно-революционного Совета состоял
из евреев-анархистов. А погромщиками были атаманы Петлюры (ныне
считающегося национальным героем) Григорьев, Семесенко и Ко.
По данным председателя Махновского ВРС Аршинова, был лишь один
случай чисто махновского погрома – когда отряд грека Дерменжи погулял
в еврейской колонии Веселой, а Батька (уникальный случай) не расстрелял
зачинщика, видно, пожалел старого боевого товарища. Это на Западной
и Центральной Украине еврей-торговец, ростовщик, корчмарь ассоциировался
с эксплуататором. В широких же степях Новороссии мирно соседствовали
украинские села и еврейские земледельческие колонии (в главном махновском
районе их было 17).
В самом Гуляйполе уживались храм и синагога, церковно-приходская
школа и хедер (украинских школ не было). Господствовал интернациональный
настрой. Кстати, знаменитый Лева Задов, так талантливо, но неправдиво
изображенный А. Толстым одесским уголовником, на самом деле – наш
земляк, юзовский рабочий-металлург, за участие в анархистских “эксах”
осужденный на 8 лет каторги. В 1917-м был освобожден, избран в Юзовский
Совет, в котором состоял до апреля 1918-го.
Поэтому Батька на дух не переносил киевских националистов. По его
инициативе гуляйпольские районные съезды Советов еще в июле и декабре
1917-го выносили резолюцию: “Смерть Центральной Раде!”. Ее сторонников
он в мемуарах называл не иначе, как “шовинисты”, и писал о них:
“Такая идея оскорбляла крестьян. Они стягивали с трибуны таких проповедников
и били, как врагов братского единения украинского народа с русским”.
Весной 1918-го, когда махновская дружина готовилась к обороне,
из-за предательства агентов Центральной Рады немцы без боя захватили
и Гуляйполе. Бывшие офицеры, объявившие себя “украинскими эсерами”,
- Волох, Соловий, Сахно, Пидойма - помогли гайдамакам разгромить
штаб и разоружить махновскую дружину. Осенью 1918-го, когда накануне
падения гетмана зашевелилась национальная Директория, Махно твердо
помнил, что Петлюра “шел в авангарде с гайдамацкими бандами, дико
расправлявшимися с каждым революционно мыслящим крестьянином и рабочим”.
И Махно сделал свой выбор – примкнул к большевикам. Весну 1919-го
он встретил командиром 3-ей бригады Заднепровской дивизии 2-ой Украинской
Красной Армии, державшей фронт в Донбассе против деникинцев на линии
Волноваха-Мариуполь. Званием комбрига он гордился не менее, чем
титулом “Батька”.
К сожалению, из-за левацких заскоков руководства УССР вскоре произошел
разрыв. Под натиском белых Махно отходил на северо-запад. При обороне
Гуляйполя полностью погибла единственная в его армии национальная
часть – еврейская рота Шнайдера.
Под Уманью Махно оказался прижат к петлюровцам. В Жмеринке 20 сентября
был подписан договор: 3000 раненых и больных махновцев были переданы
на попечение Украинского Красного Креста, а взамен Петлюра ПРОДАЛ
Батьке патроны за 50 000 золотых рублей. “Головной атаман” предал
Батьку – все махновцы были потом интернированы в Галицию. Поговаривают,
что Махно хотел убить Петлюру во время встречи в Умани 26 сентября,
но его боевики не решились начать стрельбу при явном численном перевесе
петлюровцев.
Махновцы пытались заигрывать с “белыми”, потом изрядно били тех
же белых. Опять заключили союз с “красными”. Потом отбивались от
красных, пока “мудрый Ленин” (так писал Махно в мемуарах) не придумал
НЭП. Но никогда более Махно не договаривался с националистами-петлюровцами,
помня их предательства.
Знал бы он, какого “национально свiдомого” из него сделают 80 лет
спустя, когда писал под впечатлением гетманской украинизации: “Это
явление вызвало во мне какую-то болезненную злость, и вот почему.
Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота
языка, когда я его не знаю? Я понимал, что это требование исходит
не от украинского трудового народа. Оно – требование тех фиктивных
“украинцев”, которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского
юнкерства и старались подделаться под модный тон. Я был убежден,
что для таких украинцев нужен был только украинский язык, а не полнота
свободы Украины и населяющего ее народа, несмотря на то, что они
внешне становились в позу друзей независимости Украины”.
Как современно звучит, будто вчера написано! И после этого модные
“историки” на основании единственной фразы из предисловия к мемуарам,
в которой Махно сожалеет, что книга “выходит не на Украине”, строят
глобальные концепции об украинском национализме Махно! А ведь писала
диаспорная “Енциклопедiя українознавства” еще в 1955-ом: “Махно
в 1918 виступив проти української влади, ворожу позицiю щодо української
держави Махно займав i пiзнiше”. Признавался петлюровский генерал-квартирмейстер
Купустянский: По своим убеждениям Махно не был украинцем, до последнего
времени даже не умел и не желал разговаривать на украинском языке
и не интересовался украинской проблемой. Батька тормозил успешное
развитие нашего дела”.
Таковы документальные свидетельства о национальной “ориентации”
батьки Махно.
|